Даша Кудрявцева - Милана Грей: полукровка [СИ]

— Идем, нам не туда.

Подруга преодолела порожек и застыла. Я посмотрела ей через плечо и отшатнулась: в нескольких сантиметрах от Оливии стояла старуха. Она пристально смотрела на мою подругу, совершенно не волнуясь насчет моего присутствия. Она была абсолютно уверена в своих силах (по моему мнению, прилично их переоценивая) или не сомневалась в отсутствии опасности с моей стороны. Кто знает, что у этой хрычовки в голове… Старуха подняла правую руку, выставляя чертов указательный палец. Словно заколдованный, взгляд Оливии заставил меня действовать: «Откинься!» — крикнула я, махнув палочкой над плечом подруги. Бездушная на худощавых ногах проехала по полу и, попав каблуком в щель от отколовшегося от пола кусочка, всей массой своего истощенного тела рухнула на пол. Плащ сполз с её острых плеч, обнажив поношенное черное платье и костлявые руки, покрытые пигментными пятнами. Оливия посмотрела на меня стеклянным взглядом, заставив сердце забиться быстрее, но, после того как она моргнула, её глаза приобрели естественный серо-голубой живой цвет.

— Милана, — еле слышно произнесла она, смотря на меня взглядом наполненным добротой. Это было чем-то вроде «спасибо».

«Окаменей!» — крикнул подбежавший Коннон. Пытавшаяся встать бездушная застыла в неудобной позе. Он пропихнул нас мимо старухи в длинный коридор, оставляя её там одну, застывшую на полу. «Ох, и любит этот парень темные места», — подумала я, пропуская вперед Оливию. Мы побежали за ней. С её лица не уходило смятение насчет

Коннона, и тогда он соизволил представиться:

— Коннон Гримм, третий курс «В» класса, — не останавливаясь, сказал он.

Конечно же, он ответил не на все интересующие её вопросы, но она перестала непонимающе и подозрительно коситься на него. Толкая тяжелую дверь, Оливия открыла рот, чтобы интеллигентно представиться и сказать, что ей очень приятно, но Коннон опередил и сделал все за неё:

— Оливия Стоун. Я знаю.

Мы вошли в просторную комнату без окон и мебели, только свечи витали в воздухе, тускло освещая боковую дверь слева от нас, высокие двери в другом конце зала и три знакомых лица. Парни у дверей напротив напряглись. Они щурили глаза, вглядываясь в наши лица, пытаясь разглядеть и узнать их.

— А это Оливер Вармент, Эван Прус и Фред Вармент, — сказал Коннон, показывая, какой он осведомленный (его осведомленность не моих рук дело, мы на эти темы не общались).

Я не знала о существование этой комнаты, да и многих других, и это меня пугало. Я вообще мало знала этот мир, да и жизнь вряд ли хорошо знала. Почти четырнадцать лет уже существую, почти полгода в этом мире, почти четыре тысячи триста восемьдесят часов в этой школе, а ничего не знаю об этих местах, культуре людей, среди которых живу, школьных правилах, да и большинстве предметов, которые изучаю (хотя раньше тройки не мешали мне жить без угрызений совести).

Мы подбежали к ребятам. Свет восковых свечей осветил радостные лица Оливера, Эвана и профиль Фреда, опустившего взгляд в пол, на его лице была озабоченность и нежелание признать свою ошибку, как обычно и делают все парни.

— Где Миса? — спросила я.

Не успела я услышать ответ, как с грохотом вылетела боковая дверь. Сквозь поднявшеюся пыль вошли трое магов. Лицо Оливии побледнело, она схватила за руку Оливера. Он взглянул в её глаза и крепко сжал её ладонь. Мне захотелось спрятаться и больше не участвовать в битве, но вместо этого я решительно выставила ногу, готовясь обороняться, крепко сжала в руке волшебную палочку. След от ожога на запястье нервно пульсировал.

Вперед вышел высокий, широкоплечий маг. По мне, Оливии, Оливеру, Фреду Эвану и даже Коннон цепью пробежала дрожь. Один из магов, вышедший вперед, рассек воздух двумя легкими взмахами волшебной палочкой и выкрикнул: «Импулерит!», на нас побежали две синие волны. Чем выше они от пола, тем были прозрачней и слабее.

— Милана, «Бэк»! — подсказал Коннон.

Одна из волн уже была очень близко ко мне, и я соизволила среагировать, как и Коннон,

«Бэк» — выкрикнула я. Оливер оттолкнул назад Оливию, прикрыл её собой и повторил использованное мной заклинание. Волна чуть побледнела, но все-таки откинула нас со всеми в сторону, открывая темным магом проход к дверям. Один из них удивленно хихикнул. Хоть пришли сюда только втроем, они не ожидали столь хилой обороны

Полукровки. Маги решительно зашагали к двери, их плащи развевались при ходьбе, придавая волшебникам героический или, правильней будит сказать, устрашающий вид.

Встав с пола первым, Коннон упорно вышел навстречу высокому мужчине. «Вол!» — крикнул он. Заклинание ударила мага в плечо, тот чуть отклонился и остановился.

Мужчина равнодушно взглянул на место, куда ударил сгусток сжатого воздуха, и направился уже прямиком на Коннона. Другой маг с длинными белыми волосами, видневшимися из-под капюшона, ранее не ожидавшей от нас настойчивости и бесстрашия, поспешилдостать волшебную палочку (я поняла, что это мужчина, увидев идеально проглаженные брюки со стрелками и большие белые кожаные туфли). А вот третьей была женщина, уже знакомая мне волшебница с черными кудрявыми, запутанными волосами и истерическим смехом. Она, не обращая никакого внимания на нас, шла дальше. Ещё не подойдя к дверям, волшебница жадно протянула руки к дверным ручкам. Я стояла у двери и шагнула к женщине. Краем глаза я заметила золотое сияние, которого не видела, стоя лицом к двери. «Они заколдовали её», — догадалась я и невольно остановилась, но, боясь подсказать женщине-магу, что на двери защита, пошла дальше. Как можно незаметней разглядывая узор заклинания, я наткнулась на взгляд

Оливии с другой стороны от двери. Она показала палочкой на заклинания, я ей кивнула.

«Раз, два, три», — просчитала я про себя и крикнула одновременно с подругой:

«Откинься!», махнув палочкой в наложенное на дверь заклинание. Оно с удвоенной силой отлетело в черноволосую женщину. Она, прогнувшись, вылетела в дверь, из которой пришли мы.

У дверей уже началась битва. Всё казалось поставленным: удар, отражение, удар, защита, удар, — пока Коннон, пролетев несколько метров, не грохнулся на пол.

— Коннон! — побежала я к его неестественно сложившемуся телу.

Видя Коннона в таком состоянии, я почувствовала, как неприятное, гнетущее ощущение сжало ребра. Казалось, я потеряла что-то очень важное для жизни, но не ткани тела, ни ногу, ни руку, ни физиологические функции. Внутри что-то дорогое-дорогое упало, сжалось, задрожало, сердце заныло. Я на собственном опыте убедилась, как быстро чужой человек может стать родным. В мыслях каждую секунду возникали самые жуткие картины финала.